Может этот стих спасет многие жизни...

я благодарна тому, кто его написал...

Одиноко брела старушка через двор, по дороге домой.

А немного поодаль девчушка испугалась собаки хромой.

Громко всхлипнула, задрожала; куклу Машу прижав к груди,

К своей матери подбежала с криком: «Мамочка, защити!»

Мама дочери улыбнулась, приголубила, наклонясь.

А старушка, вдруг пошатнулась и осела, за сердце держась.

Не внезапность в том крике звонком

Довершила в груди надлом –

Фраза, сказанная ребёнком, ей напомнила о былом:

Годы молодости беспечной… Он уверенность ей внушал;

Говорил о любви сердечной, но узнав про «живот» – сбежал.

«Коль ему не нужна забота, то и мне» – рассуждала мать.

А внутри незаметный Кто-то о себе ей давал понять:

«Это я, это твой ребёнок. Ты не видишь, но можешь узнать.

Потерпи, наберусь силёнок, чтобы вскоре тебя обнять.

В эту трудную жизни минуту ни отца, ни себя не кори.

Я тебе улыбаться буду на кроватке в лучах зари.

От тебя попрошу лишь ласки – пусть хоть изредка, перед сном

Почитай мне из книжки сказки: «Теремок» или «Кошкин дом».

Не заметишь, как возрастая, я помощником стану тебе.

Я любить тебя, дорогая, буду в радости и в беде…»

Только голос тот не желала слушать девушка: «Точка. Нет!»

И решительно постучала в час назначенный в кабинет.

Ей хотелось «освободиться»… Дан наркоз и подходит врач.

Но внезапно, сквозь сон девица услыхала младенца плач.

Что казалось совсем не важным, то стонало, кричало в груди:

«Нет, не надо!.. Прошу!.. Мне страшно!..

Мама, мамочка, защити!..»

В тот ненастный осенний вечер дома девушке не спалось:

Больше детской не слышно речи – что-то в сердце оборвалось.

После – жизнь, словно третьего сорта.

В одиночестве стала стареть.

А не будь рокового аборта, уж могла бы внучат иметь…

Но сегодня, в одно мгновенье, вновь обрушилось словно гром

То далёкое преступленье, что скрывала в себе тайком.

Сердобольный народ собрался: Валидол положили в рот;

Парень вызвать врачей пытался, набирая несложный код.

Люди, медиков ожидая, созерцали, не в силах уйти,

Как несчастная, умирая, повторяла: «Прости, прости…»

Вдруг разгладились складки кожи и покой на лице застыл.

И сказал из толпы прохожий: «Видно Кто-то её простил».